Иеромонах Агапий (Чернышов) благочинный монастыря Коренная пустынь,
выпускник
кафедры государственно-конфессиональных отношений
Донской духовной семинарии,
г. Ростов-на-Дону
Религиозно-идеологические основы православного богословия политики и права вполне ожидаемо обращают внимание исследователя на исторические прецеденты, представленные на страницах Священного Писания. Прежде всего, приходится обратиться к Ветхому Завету. История израильского народа предстает как череда почти непрерывного противостояния внешним врагам и внутренних распрей. Все эти примеры достаточно хорошо известны и в их перечислении нет необходимости. Проблема выживания избранного народа, его внутренней консолидации и утверждения среди других народов, едва ли вызывает сомнения в необходимости активного, своевременного и достаточно жестокого противостояния внешней и внутренней угрозе. И если те или иные племенные, либо этнические сообщества, народы и государства не оказывались готовы и способны ответить на угрозу, то они просто сходили с исторической сцены, утрачивали политическую самостоятельность и свою национально-религиозную самобытность, либо вовсе истреблялись и даже память о них сохранялась только в преданиях или письменных источниках губителей и завоевателей.
В Священном Писании Нового Завета, даже при всем мнимом космополитизме евангельской проповеди, все же сохраняется идея того, что сейчас принято относить к проявлениям патриотизма (Деян. 16:22; Рим. 9:2-4; Еф. 3:14-15; Флп. 3:5; 1 Тим. 5:8 и т.д.). О необходимости патриотизма говорится и в тексте «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви: (II.3): «Христианский патриотизм… проявляется по отношению к нации как этнической общности и как общности граждан государства. Православный христианин призван любить свое отечество, имеющее территориальное измерение, и своих братьев по крови, живущих по всему миру. Такая любовь является одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему, что включает любовь к своей семье, соплеменникам и согражданам. Патриотизм православного христианина должен быть действенным. Он проявляется в защите отечества от неприятеля, труде на благо отчизны, заботе об устроении народной жизни, в том числе путем участия в делах государственного управления. Христианин призван сохранять и развивать национальную культуру, народное самосознание» [3, с. 12].
Земное служение на благо своего Отечества и государства нередко рассматривается в более широком контексте по аналогии с христианским служением ближним, вероятно, одним из крайних проявлений этой идеи можно считать мысль св.прав. Иоанна Кронштадтского о том, что «земная служба есть испытательная, приготовительная служба к служению на небесах» [2, с. 233].
Среди современных авторов, включающих в круг своих исследовательских интересов проблему христианского патриотизма, подобные идеи обладают, можно сказать, аксиматическим содержанием. Патриотическое воспитание противопоставляется, например, современным либеральным стандартам, характерным «для такой достаточно нетерпимой к иным религиозным и национальным особенностям идеологии, как светский, или секулярный, гуманизм» [5, с. 190].
Однако подобная точка зрения представляет собой уже другую крайность. И здесь нельзя не согласиться с А. Бодровым, который отмечает, что «в России последние несколько лет риторика о традиционных ценностях пронизывает все уровни политико-религиозной жизни настолько, что это уже претендует на новую квазирелигию» [1, с. 15].
Проблема политики и права отражена в православном богословии шире и глубже, чем это может представляться при беглом знакомстве с публикациями некоторых современных идеологов и поборников «православного патриотизма». Из истории православной Византии, да и России мы знаем достаточно примеров, позволяющих избегать крайностей и поверхностных суждений. Например, можно ли считать менее или более «патриотичной» позицию князя Даниила Галицкого, в сравнении с политической дипломатией князя Александра Невского, 800-летие со дня рождения которого мы отмечаем в этом году? Или была ли позиция византийского императора Иоанна VI Кантакузина «патриотичнее» политических предпочтений его противников? Этот вопрос остается открытым.
Если обратиться к трудам современных исследователей феномена «политического исихазма», то на пример исторического осуществления принципа неповиновения государству византийской Церкви в 1453 г., как прецедент «претворения в жизнь права Церкви отказать государству в поддержке, если оно принуждает верующих к отступлению от Бога и Его Церкви», в частности указывает В.В. Петрунин, по мнению которого, именно подобное неповиновение в итоге и привело к гибели Византийского государства [4, с. 107].
Однако остается не вполне выясненным, является ли изначально патриотизм, вменяемый в обязанность православному христианину, только его обязанностью или же и его правом тоже. Свойственному многим дореволюционным представителям отечественной религиозной философии пренебрежению к секуляризованной идее права прот. Вл. Цыпин противопоставляет такое религиозное представление о праве, при котором постулируется наличие в основе права антропологического принципа, в качестве которого выступает «идея свободы воли, без которой не было бы разумных оснований для вменения человеку его деяний, на чем строится всякая правовая система» [6, с. 433]. Согласно Основам социальной концепции Русской Православной Церкви, «право призвано быть проявлением единого божественного закона мироздания в социальной и политической сфере» (IV.2).
Наиболее уязвимым местом теоретизирования в области православного богословия политики и права остается произвольность и логическая несостоятельность используемой терминологии. Как известно, еще император Юстиниан Великий определял право как «творчество в области доброго и равного». Подобные определения сейчас просто невозможно признать удовлетворительными, как с точки зрения современной науки о праве, так и при настоящем уровне развития гуманитарного знания в целом.
Историческая оценка политической деятельности отдельных лиц с позиций православного богословия политики и права предполагает не только терминологическую определенность, но и соответствие общему принципу исторической целесообразности, следование которому определяет положительное или отрицательное значение принятых ими решений, относящихся к вопросам государственного управления, внутренней и внешней политики и т.д.
В этой связи вполне допустимо проведение исторических параллелей между государственной политикой таких исторических фигур, как князь Александр Невский и император Иоанн VI Кантакузин. Несмотря на очевидные различия исторической ситуации, в которой находились каждый в свое время оба государя, принципы их дипломатической деятельности имеют очевидные сходства. В то же время, исторические последствия предпринятых ими шагов оказались различны. Внешнеполитические шаги кн. Александра Ярославича, хотя и поставили под удар политическую независимость государства, но, в конечном счете, позволили дистанцироваться от очевидной угрозы и выиграть время, необходимое для укрепления политических позиций государственной власти, тогда как итогами дипломатии имп. Иоанна VI, напротив, стало приближение османской угрозы, а затем и окончательная гибель Византийской империи. Оба государя, укрепляя собственную политическую власть, руководствовались необходимостью избежать общей угрозы латинизации, также мало отвечавшей государственным интересам.
Известное восприятие права, как эпифеномена государства и произвола государственной власти, свойственное советской теории права, о котором говорит прот. Вл. Цыпин, обнаруживает свою историческую преемственность по отношению к теоретическим построениям дореволюционных правоведов, о которой данный автор не говорит, но которая имплицитно обнаруживается в его работе [6, с. 428,430,433]. Примерно та же ситуация складывается сегодня и с оценкой патриотизма, что касается социальной концепции Русской Православной Церкви, то на наш взгляд, необходимо определиться с тем, считать ли патриотизм естественным состоянием или все же обязательным признаком православного верующего, его человеческим правом или же гражданской обязанностью.
С данной проблемой связана и сложность исторической оценки религиозного и социального движения XIV-XV вв. в Византии, получившего название «политического исихазма», а именно, насколько его значение и исторические последствия отвечали общей идее христианского патриотизма, связанной с экзегезой Священного Писания, о которой мы упоминали в начале данной статьи. Само значение социального феномена «политического исихазма» имеет теснейшую, органическую связь с проблемой права. Помимо собственно политической составляющей, в феномене «политического исихазма» имплицитно присутствует и некое антииерархическое начало. Последнее, на наш взгляд, можно считать прямым отголоском исторически сложившегося религиозного нонконформизма христианского монашества, проявившегося как своего рода вызов социальным реалиям уже христианизированного общества, но еще не ставшего христианским мира (насколько это вообще возможно в исторической перспективе). «Политический» или «социальный» исихазм выводит аскетическую практику за пределы монашеских келий и монастырских стен, предполагая возможность сделать её достоянием практически ничем не ограниченного круга лиц, во всем остальном все же заключенных в рамки почти непреодолимых различий, фактически постулируя их право на обладание такой практикой.
Внутренняя антиномичность и амбивалентность, присущие «политическому исихазму», как социально-религиозному и политическому явлению, указывают на необходимость дальнейшего теоретического развития общей проблематики христианского патриотизма.
В этой связи представляется наиболее важным формирование соответствующего терминологического аппарата, позволяющего наиболее точно отразить сущность патриотизма, как социального феномена, с помощью конкретизации его существенных признаков и анализа внутреннего содержания. А изучение и осмысление исторического опыта позволит избежать возможных ошибок и успешно преодолеть последствия уже случившихся исторических ошибок, предубеждений, поспешных выводов. Ведь богословские идеи всегда предполагают возможность и неизбежность претворения в жизнь вполне определенных практических идеалов, выработанных на их основе.
Современная система права и объективные политические условия, сложившиеся в России, как светском демократическом государстве, позволяют не только дать непредвзятую оценку исторического опыта нашей страны, опираясь на общую теорию права и достижения в области науки о праве, но и интегрировать этот исторический опыт в современную политическую практику, а также успешно продолжать научно-теологические исследования в области права.
Список литературы
1. Бодров А. Религиозное и политическое в современном обществе. Предисловие // Политическое богословие / Под. ред. Алексея Бодрова и Михаила Толстолуженко (Серия «Современное богословие»). – М.: Издательство ББИ, 2019. – С. vii-x.
2. Иоанн Кронштадтский, св.прав. Моя жизнь во Христе. – М.: Благовест, 2020. – 784 с.
3. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека. – М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2018. – С. 3-131.
4. Петрунин В. В. Политический исихазм и его традиции в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви»: Дис. ... канд. филос. наук: 09.00.13. – М., 2002. – 132 с.
5. Полохов Д., прот. Взгляд Православной Церкви на патриотизм и патриотическое воспитание // Труды Саратовской Православной Духовной семинарии: Сборник. Вып. 2. – Саратов: Изд-во Саратовской епархии, 2008. – С. 188-198.
6. Цыпин В., прот. Концепция права в свете христианской антропологии // Церковь и время. 2002. №18. – С. 428-441.