XXVI ДИМИТРИЕВСКИЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ
«К 350-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ПЕТРА I: СЕКУЛЯРНЫЙ МИР И РЕЛИГИОЗНОСТЬ»
Доклад Главы Донской митрополии,
митрополита Ростовского и Новочеркасского Меркурия
Уважаемые участники XXVI Димитриевских
образовательных чтений!
Тема, которая выбрана в этом году для встречи, по праву считается одной из самых сложных в нашей истории и диалектичной для восприятия как светским, так и церковным обществом.
Петр Алексеевич Романов и время его царствования – это не просто эпоха реформ и изменений привычного уклада жизни Московского царства. Это, без всякого сомнения, перелом политических, общественных и церковных форматов. По крайне мере именно так это воспринималось подавляющим большинством современников Петра I. Но, что самое удивительное, даже сейчас, по истечение 350-ти лет, петровское правление по-прежнему воспринимается весьма неоднозначно.
Историки, социологи, церковные ученые до сих пор не имеют единого взгляда на вопрос о пользе и вреде правления Петра. Тем не менее, в историю нашего Отечества Петр Алексеевич вошел под именем «Великий». И нам с вами необходимо понять, что же великого он произвел, и как примирить такие разные оценки его правления?
Когда мы говорим о «секулярном» и «религиозном», чаще всего между этими двумя понятиями стоит союз «или», вместо союза «и». «Секулярное» – альтернатива «религиозному», даже его враг. А значит способно наносить интересам веры только вред и страдание. Поэтому у ряда церковных исследователей считается общим местом, что при Петре Великом Россия вкусила тлетворный яд секуляризма. И все наши беды именно от этого. Однако, через века, нам открывается удивительная картина того, что даже в данном противостоянии обнаруживаются некоторые благоприятные для религиозной веры следствия, что, несомненно, является еще одним доказательством надмирной природы и Церкви, и самой веры.
Что собой представляла Московская Русь до Петра Великого? Это было время собирания сил, аккумулирования того самого потенциала, который и помог Петру осуществить его амбициозные планы. Почти все петровские реформы были задуманы, а многие и начаты, при его отце - царе Алексее Тишайшем. И создание российского флота, и даже немецкая слобода – возникли при нём. Петр брал заготовки и, как сын своего оцта, доводил их до логического завершения. Таким образом, первый Российский император не воспринимал свою деятельность как проект по секуляризации российского общества в атеистической манере. Подобный стереотип был характерен для советской историографии. Однако Петр не совершал секуляризацию страны, в духе безбожных деятелей XX столетия, он добивался, как бы сегодня сказали, её «форсированной модернизации». Всё богатство Российского государства – и материальное и духовное - служило ему инструментом для задуманных реформ. Секуляризация же, понимаемая как определенные антирелигиозные процессы, явилась лишь побочным и преувеличенным эффектом. Причина её как в небывалой скорости самого петровского реформирования, что создает большой простор для ошибок, так и в ангажированном восприятии личности Петра атеистической пропагандой. Перспективу неминуемых перекосов и идеологических подходов надо помнить всегда при разговоре о петровском времени. Ведь не секрет, что одни восхищаются «инновациями» и «приобретениям» его правления, другие же клянут его за «деспотизм» и «разрушения». И те, и другие – правы! Было всё. И несправедливые казни, и провальные авантюры, и личное самодурство императора, и его бесчувственность к нерву национальной культуры. Но наряду с этим, были и прорывные достижения, выход на новый технологический уровень, научный прогресс и долгожданные общественные реформы.
То, что происходило со страной при Петре Великом, иначе как процессом общественного и государственного взросления не назовешь. Если представить себе Московское царство как живой исторический организм, то его переходный возраст пришелся именно на правление Петра. Мы же знаем, что в переходном возрасте подросток очень часто «перебарщивает», немотивированно грубит предкам, меняет свои манеры, нередко даже компенсирует свою неуверенность показной жестокостью. Он проверяет на прочность и мир, и себя. Но, раз секулярному миру свойственен такой сложный и даже в чем-то неприятный рост, то мы так же можем предположить, что и миру религиозному эти перемены могут быть свойственны. Недаром же апостол Павел полагал, что Церковь – это не застывшее в граните изваяние, а общество людей, которое в исторической перспективе стремится прийти «…в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13). То есть, история Церкви – это так же история определенного возрастания. А если мы говорим, что Церковь – это люди, то и удивляться не приходится, что они взрослеют вместе. Однако, в отличие от секулярного мира, у Церкви, как у сообщества людей, в переходном возрасте есть Один Мудрый Педагог, Который не дает ей застыть в не естественных для нее формах. И это, на мой взгляд, действительно, одно из доказательств Бытия Божия. Ибо если Церковью управляли бы только люди, то все реформы, секулярные эксперименты, политические подмены и иные искушения давно бы положили конец нашей вере. Как писал Честертон: «Да, много раз - при Арии, при альбигойцах, при гуманистах, при Вольтере, при Дарвине - вера, несомненно, катилась ко всем чертям. И всякий раз погибали черти». Так и в случае с петровскими реформами: Церковь прошла через многие лишения и испытания, но стала только крепче и мудрей.
Да, Петр пытался сделать Церковь подконтрольной государству монополией, которая бы являлась инструментом в его политике. Но ведь именно этот опыт научил нас ценить свою независимость, и четко определил задачи Церкви, которая может и должна сотрудничать с государственной властью в вопросах духовного и культурного воспитания общества, но при этом отделена от неё в вопросах администрирования и политики. И этот состояние по праву можно признать лучшим из всех возможных. Соработничество, без взаимного поглощения!
Да, Петр пытался привнести в жизнь Церкви определенные западные модели и стандарты. Но благодаря этому в Русской Церкви возникли школы, академии, богословская наука. Возник гений святителя Димитрия Ростовского и творческий потенциал архиепископа Феофана (Прокоповича).
Да, Петр вносил в духовную жизнь российского общества новые культурные и социальные нормы. Кому-то приходилось брить бороду, кому менять кафтан на сюртук. Но ведь благодаря этому вера перестала быть просто «урожденным правом», наследованным «теремом». Она стала свободным выбором любящего сердца. Сегодня, православный – это не факт рождения или сословная принадлежность, это шаг сознательной веры.
Часто Петра обвиняют в некоем протестантизме, в том, что он лишил Церковь главы, упразднил патриаршество. И, безусловно, это было тяжелейшим ударом по церковному самосознанию. Но благодаря синодальным страницам нашей истории, Церковь, в начале XX века, осознала патриаршество не как архаичный унаследованный от Византии рудимент, а как великую объединительную силу. И первый же Всероссийский Патриарх - святитель Тихон - выбранный после долгого Синодального периода, стал ангелом Русской Церкви, Великим Святителем и молитвенником о ней. И само патриаршество приобрело правильные соборные черты. Сегодня Предстоятель Русской Православной Церкви осуществляет свое руководство, не находясь под диктатом светской власти, не от единоличного скипетра. Он управляет Церковью соборным разумом Священного синода, посредством епископской коллегии. И эту форму правления также по праву можно признать лучшей из всех возможных.
Наконец, Петра нередко обвиняют в разрушении русского монашества. Но это вообще звучит абсурдно. Монашество никогда не являлось чисто общественной конструкцией, моделью организации хозяйственно-деловых отношений, которую можно разрушить сократив надел и финансирование. Монашество всегда, и прежде всего, было путем поиска Бога и Его правды, было горячим стремлением сердца ко Христу. И уклонение от этого предназначения критиковали такие яркие умы Русской Церкви как святитель Игнатий (Брянчанинов), святитель Феофан Затворник. Поэтому, конечно, тяжелый удар петровских реформ по этой сфере церковной жизни в чем-то лишил её былых привилегий, но при этом выбил из неё сильнейшую духовную искру в виде Оптинского старчества, Дивеевского и Валаамского феномена, которые привлекали к себе даже самых отъявленных скептиков. То есть и этот тяжелый опыт Господь направил на благо и процветание Церкви.
Получается, что религиозность может существовать в секулярном мире, и секулярный мир не всегда враждебен религиозности. При соблюдении одного важного фактора они способны на соработничество и взаимную службу. Имя этому фактору - живая традиция.
Мы часто полагаем, что традиция – это термин, который определяет нечто застывшее в веках, некую давно остывшую лаву, на старом фундаменте которой пытаются строить новую жизнь. Но это ошибочное представление. Духовная традиция народа может менять свои формы и образы, может проходить через ломку внешнего остова. Более того, как живой феномен, она может быть подвержена даже росту, процессу взросления. Но она всегда остается верной своему внутреннему содержанию, тем ценностям и той силе, что дал ей Бог. Как живое зерно национальная духовная традиция растет через века, меняясь сама и меняя новые поколения людей. Её нескончаемая жизненная сила заключается в том, что растет она не в глубину застывшей лавы, а от Христа наружу, к миру. Именно Христос и Евангелие - источник всей нашей культуры, менталитета, мировоззрения и многих важных исторических особенностей. В процессе роста всё ненужное, наносное отомрет и станет частью прошлого. Но то, что способно сделать это проросшее зерно еще сильнее, крепче и весомее - будет им воспринято, переработано и учтено.
Поэтому, говоря о былых временах и сложных переходных страницах истории, мы всегда должны помнить три вещи.
Первое. Секулярный – не обязательно значит антирелигиозный. Секулярный, может учитывать наличие иного, параллельного, не секулярного религиозного мира, который, как любая параллель, не пересекается с миром секулярных задач, но сопутствует тем, что служат духовному здравомыслию в обществе.
Второе. О каком бы благом соработничестве между секулярным миром и религиозным фактором мы не говорили, важно понимать, что, как и всё в нашей жизни, оно осуществляется в мире падшем, руками грешных людей и не может быть свободно от ошибок, от перекосов, от процессов скороспелого роста. Однако со временем Господь всё расставляет на свои места. Кесарево отходит Кесарю, а Божие Богу.
И, наконец, третье. Для того, чтобы процессы модернизации не обедняли наш народ, не ломали его в очередной раз об колено, не вырывали, простите, снова бороды с мясом, - вот для этого «секулярное» и «религиозное» в нашем обществе должно быть верным духу народной традиции, тем высоким нравственным ценностям, семейным укладам и культурным ориентирам, которые и составляют нашу многовековую национальную идентичность. А идентичность эта - и у атеистов, и у скептиков, и у верующих - выросла из евангельского зерна, из тех истин, и той свободы, что дала нам христианская цивилизация.
Конечно, мы живем сегодня, по преимуществу, в окружении секулярного мира. Но эта среда не должна быть враждебной, ее отношение к религиозности не должна напоминать поле битвы. Поэтому наша задача, учитывая опыт петровского времени, опыт всех тех экспериментов, что претерпела наша страна за свою историю, не лишать себя живого очага традиции. Тем более искусственно, тем паче под какими-то надуманными предлогами. И Димитровские чтения, как площадка, объединяющая светский и религиозный взгляд на образование, наглядный пример движения в этом направлении. За почти три десятка лет нам удалось возродить культуру диалога, в котором секулярные силы не выталкивают религиозность за рамки важнейших вопросов, а религиозность не диктует секулярной модели свой модус вивенди. Вот эту традицию адекватного соработничества нам и предстоит хранить и передавать будущему поколению. Ибо как говорят христиане: «Традиция — это не поклонение пеплу, а передача огня». Выбор между пеплом и огнем – и есть главная задача нашего времени.
Спасибо за внимание.