В 90-ых годах XIX века произошел духовный поворот в русском обществе. К религии люди стали приходить через искусство. Всё это началось с литературно-философских кружков, с Достоевского, Мережковского, Соловьева и т.д. Это переход через особое возрождение, от этики, которая раньше была во главе, к эстетике (искусству), через которую открывалось православие интеллигенции.
Позже и русские евреи после романа Пастернака «Доктор Живаго» стали носить крестики (Бродский даже не отрицал этого). От Эллады к Сионской горницы, от статуи Зевса к лику Христа. Особенно ярким примером этого был Вяч. Иванов.
В наше время люди ушли и от этики, и от эстетики. Торговые центры, модные бутики, крафтовые заведения, рост ВВП (по сути – это верх безумного перепроизводства продукции), все это заполнило мысли человека. Если этика – то только на основании закона, если эстетика – то инстаграмм еды или бессмысленные картинки.
Человек оказался в небытии, он тонет в неопределенности и шаткости своего существования. Государство не имеет никакого основания, никакой идеологии, кроме торгово-рыночных отношений. И как никогда проблема, которую озвучил Станислав Лем в своем «Солярисе», звучит сейчас актуально: «Человеку нужен человек».
Вот почему люди приходят в Церковь через чувство патриотизма, солидарность своим корням или в поисках идеологии. Но разве можно их в этом винить? Это данность нашего времени. Человек хочет стабильности, хочет понимать, кто он такой в этом мире. Как только Бог не приводил к Себе Своих сынов. Через горящий куст, через гадалок, противников, через беды и радости. Отлично иллюстрирует эту идею книга протестантского автора Пола Янга «Хижина»
Есть противоположный лагерь людей, которые сейчас приходят в Церковь. Это современная молодежь – панки, рокеры, представители рэп культуры, дизайнеры, программисты и т.д. Это, зачастую, либерально настроенные круги, но дело не в этом. Что же волнует их?
Зачастую это особая форма протеста против современного мира, современной культуры. Часто – это протест против самого себя и своей природы. Протест против той же неопределенности жизни, которая тревожит предыдущую группу (конечно, эти группы лишь условность и абстракция).
В итоге же получается, что человек встречается с пустотой, с ничто, которая ему отвечает голосом Бога, голосом отца. Наверное, такой пример будет очень понятен бывшим зависимым людям или преступникам… «А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» ( Евангелие от Луки).
Церковь, как живой организм, независимо от святости и личных качеств ее членов, является Богочеловеческим организмом, который не является социальным институтом, но является отчим домом, куда человек возвращается, повидав многое – и хорошее, и не очень. Закончу же я свое эссе моей любой цитатой из произведения Алексея Степановича Хомякова «Церковь одна»:
«Hе y всех одна веpа, или одна надежда, или одна любовь, ибо ты можешь любить плоть, надеяться на миp и исповедовать ложь; можешь также любить, надеяться и веpовать не вполне, а отчасти; и Цеpковь называет твою надеждy надеждой, твою любовь любовью, твою веpy веpой, ибо ты их так называешь, и она с тобой о словах споpить не бyдет; сама же она называет любовь, и веpy, и надеждy даpами Дyха Святого и знает, что они истинны и совеpшенны».
Автор: диакон Дионисий Сакович